сестрой. При этом Пеньков был намного моложе сестры.
И чем больше меня трясло на кочках, тем больше я думал о том, почему об этом никто не знает. Просто абсолютный информационный вакуум. И этот вакуум все сильнее не давал мне покоя. Хотелось выскочить и бежать впереди автобуса, поскольку тот попал теперь в пробку, и мы с перерывами едва тащились.
Добравшись до работы, я вошел в кабинет к Блоцкому.
— Читай, — протянул я ему официальный ответ. — Узнаешь фамилию?
— Выходит, они родня, — произнес он устало. — А Гоша нашему прокурору племянник.
— А также и Паша, и Люся, которая для него теперь не чужая, и мама ее, и прочий контингент, который…
— Ты погоди улыбаться, — перебил он меня, — если он им обоим дядя, тогда мне все ясно. Мне теперь ясно, откуда уши растут у осла. Я прямо к нему сейчас побегу и скажу, какой он в действительности гад. Нет, ну реальный змей подколодный! Слепил из нас идиотов…
— Никуда не ходи.
— Что же с ним делать-то?
— Пока подожди. Ударим в самый последний момент и в самую нужную точку.
— У меня руки чешутся, — рассуждал Блоцкий, — хочется придавить гниду.
Остатки рабочего дня ушли у нас в рассуждения. Для чего Паша стенку сломал у соседки? Чтобы прикончить старуху? Ведь она живет одна. Ночью высадил стенку — и ножик к горлу. Но для чего? Просто так? Ради того, чтобы руки свои обагрить?
— Не верю я в эту идею.
— И я не верю.
И мы уже собирались домой, когда пропищал мой мобильник. Звонила какая-то тетка с улицы Девятого мая и просила зайти к Лидии Алексеевне. На словах соседка будто бы велела передать, что ждет меня одного, поскольку никому уж больше не доверяет и ни на кого не надеется.
— Как вас зовут? — крикнул я, однако женщина уже отключилась.
Я выбрал сохранившийся номер и нажал кнопку вызова, надеясь, что мне все же ответят и разъяснят, чем вызвана спешка. На мой вызов, впрочем, никто не ответил.
— Опять приглашают в гости, — произнес я, усмехаясь. — Но придется идти одному, потому что больше никому не доверяют.
— И никто не узнает, где могилка твоя, — пропел Блоцкий. Скрипнув креслом, он поднялся, поддернул брюки и взялся за папку. — Я с тобой, потому что у меня там тоже дела.
Оказалось, Блоцкому надо было допросить в тех местах соседа. Мы спустились к подъезду, сели в машину Блоцкого и тронулись со двора, а минут через двадцать уже стояли возле знакомой калитки. За спиной, через дорогу, надрывалась за оградой чья-то собака. Престарелый тип, в сером пиджаке и обутый в калоши, подошел изнутри двора к забору и уставился в нашу сторону.
— Кого вам надо? — спросил он вдруг. — Лиду? Если ее, то ее там нету, потому что ей теперь некогда. У нее теперь пополнение — нянчиться ходит…
Проговорив, старик развернулся и побрел внутрь двора, несмотря на мои призывы. Вероятно, у деда были проблемы со слухом.
Впрочем, старик ошибался, потому что Лидия Алексеевна стояла теперь позади нас. Отворив изнутри запор, она распахнула калитку и молча пропустила нас внутрь. Молчание старухи казалось загадочным.
Мы поднялись на веранду, и тут она заговорила.
— Спасибо, что пришли. — Голова у нее тряслась, а глаза бегали по углам. — Большое спасибо, потому что больше же некому…
Я напомнил о звонившей женщине, которая просила прийти меня одного.
— Опять она всё перепутала, — тряслась старуха. — Как же я могу так говорить, когда вы оба у меня тогда были? Жизнью своей рисковали…
Отворив дверь, она пропустила нас в дом. Свежая кладка так и оставалась нештукатуреной, однако пол был теперь вымыт, и вдоль стены лежала дорожка. Единственный кирпич по-прежнему валялся возле печи — никому не нужный и всеми забытый.
— Когда стену мне клали — он цоп и понес его из избы, — заговорила старуха, поймав мой взгляд. — А я увидела…
— Кто понес? — спросил я.
— А Гошка же этот самый. Вошел ко мне, когда рабочие стенку заделывали, взял и понес его — вроде как вывалилось тоже там у него… Но что же с него возьмешь, с калеки.
Она попыталась ногой сдвинуть кирпич с места, но не смогла.
— А у меня ведь опять скребут, — произнесла она многозначительно и поочередно в упор посмотрела нам в глаза. — Не дают покоя ни днем, ни ночью. Короче говоря, ходят теперь под полом.
Она вошла в зал, отодвинула ногой легкий половик и, нагнувшись, приподняла за стальное кольцо массивную крышку. Затем она обернулась к старинному комоду, выдвинула верхний левый ящик и вынула оттуда электрический фонарь.
— Как знала, что фонарик понадобится — вот и купила, — бормотала она. Затем опустилась на все четыре конечности возле проема в полу, поочередно опустила туда свои ноги, и стала спускаться вниз, оборачиваясь и маня нас обоих за собой.
— Тут следы! — скрипел ее голос. — Идите сюда оба, взгляните.
Мы переглянулись. Блоцкий, морща лицо, отрицательно качнул головой. Затем, вынув пистолет из нагрудной кобуры, стал опускаться следом за старухой.
— Иди сюда, Николай Александрович, — надрывалась в дальнем углу старуха. Блоцкий оглянулся и показал мне кулак.
Вскоре он поднялся на поверхность и, обирая с себя паутина, принялся говорить, не глядя в сторону Лидии Алексеевны.
— Следы там какие-то, вроде. Вопрос: кто их там оставил?
— В подвалах обычно хранят картошку, — напомнил я.
— Теперь не хранят, — сказала хозяйка, выбираясь следом. — А это свежие следы. Свежие! — воскликнула она. — Прямо совсем свежие, неужели не видно вам!
— Может быть, может быть, — бормотал Блоцкий, снимая куртку. — Для чего вам эти двери — одно не пойму. Может, расскажете, Лидия Алексеевна? Стальные переборки какие-то прямо…
— Стальные, говорите? — оживился я.
— Так точно, — вздохнул Блоцкий, — они самые.
— Может, заварить их — и дело с концом? — предположил я, надеясь, что старухе данная идея понравится — только бы оставила нас в покое.
— Вот это было бы правильно, Николай Александрович! — по театральному воскликнула она. — Но кто же мне этим делом займется?!
— Там же проушины! — вспомнил Блоцкий. — Значит, замок там висел когда-то — не так ли?
Старуха замешкалась. Потом согласно качнула головой.
— Было такое дело…
— Вот и закрыть ее, раз было, — продолжил Блоцкий. — Есть у вас замок?
Замка у старухи не было.
— Так надо купить, — наседал Блоцкий. — Какие там дужки? Широкие?
— Может, с мизинец, — без энтузиазма говорила теперь старуха.
— Так мы вам купим. Давайте деньги.
Пятьсот рублей из старухиного кошелька перекочевали к Блоцкому в карман. Мы вышли на улицу сели в машину и тронулись в сторону Врача Михайлова и вскоре уже стояли в одном магазине,
